Рыбьих дел советник

Ох уж эти нам всезнайки! Вечно прохаживаются они по берегу, останавливаются позади погрузившихся в созерцание рыболовов и начинают одаривать вас своими глубокими познаниями в рыбной ловле, - бесплатно угощают своей премудростью.

Большей частью это самоуверенные господа с солидным брюшком; они уже не в состоянии держать, да и неизвестно, умели ли когда-нибудь, в руках удочку. Но они столько лет прогуливались по протоптанной вдоль берега дорожке!… Ну и, конечно, кое-что здесь видели, вот потому-то твердо считают себя высокими специалистами рыболовного спорта.

С ними случилось, как с некоторыми критиками: те сами написать не умеют, но зато великолепно знают, как надо писать.

Рыболовы, разумеется, шибко «любят» эту породу, но что прикажете делать?… Без них, если как следует вдуматься, ничто в жизни у нас далеко не пошло бы!

В наших местах, под Буловкой, таких знатоков прогуливается несколько, и каждый рыбак, задолго до того, как появится один из них, уже знает о его приближении. По всему берегу от одного рыболова к другому летит предостерегающее:

- Господин советник такой-то идет!

Но вот я однажды безрассудно пренебрег превосходным советом одного такого глубоко осведомленного консультанта и… нашел в его лице заядлого врага на всю жизнь. Послушайте, как это случилось.

Я тогда (это было довольно давно) переехал в Либень… Там вода оказалась у меня, так сказать, под носом, ну и, разумеется, взял я удочки и отправился в поход на рыбу. Шел я в бой со всей своей тяжелой артиллерией, прямо как ходят на зубастых хищников на Эльбе. Местные рыболовы приветствовали меня под Го- лешовицким мостом с ехидными улыбочками. Косясь на мое мощное оборудование, они спрашивали довольно ядовито:

- Вы на Лысую или в Нератовицы за судачками?

В общем, издевались надо мною чисто по-либеньски, не злобно, а просто, чтобы повеселиться. Это были шутки между своими. Но все же между нами оставалась какая-то прохладная стенка, вроде той, что существовала когда-то между пехотой (это они) и кавалерией (это я). Видя, что я в этих местах новичок, они стали давать мне различные советы. Дескать, с таким мощным удилищем, с катушкой и такой толстой леской сидеть здесь бесполезно. А если я хочу что-нибудь поймать, то ловить нужно на опарыша или на мотыля, потому что судаков и щук тут нет, самое большее - может встретиться жерех, но этого так запросто не выловишь, хоть живого мышонка пусти ради него по воде - неуловим старый хулиган. Словом, здесь можно подцепить только плотичку да ерша или подкаменщика, ну и еще тому подобную дребедень, а на них удочка нужна чувствительная, тонкая, как игла, легкая, как прутик.

Стыдно мне было перед ними за свое невежество, я чувствовал себя, повторяю, вроде закованного в латы всадника среди пехотинцев, но что мне было делать, раз другого снаряжения у меня с собою все равно не было? Я попросил у них извинения и какую-нибудь рыбешку, ну уклейку, что ли, чтобы хоть попробовать. Надо мной сжалились, подарили живцов - я их аккуратненько насадил и забросил.

Сижу на берегу, наблюдаю. Рыболовы потаскивают своих подкаменщиков и плотичек, наполняют ведерки. Если бы эти ловцы знали, как я их презирал, они, наверное, окунули бы меня в воду. Ловить такую пакость было ниже моего достоинства, я тогда, как свойственно молодым людям, делал все в большом масштабе - рыбу меньше кило предпочитал не брать. И, наблюдая их муравьиные усилия, я отчаянно мечтал, чтобы случилось чудо и на мой крючок села бы порядочная щучина. То-то бы я утер им носы! То-то показал бы им «судачков»!

День клонился к вечеру. Время текло, как вода, а мои удочки дремали в неподвижности. Понемногу меня охватило состояние безнадежности. Ребята были правы!… И вот в восемь часов вдруг заверещал один колокольчик, за ним другой. Боже мой, какое меня охватило волнение! Попался! Это судак! Это угорь! Жерех! Хищников тут в моем воображении оказалось видимо-невидимо!…

Но прежде чем я пришел в себя, все кончилось. Удочки вновь застыли неподвижно, и колокольчики умолкли. Вытащил я лески и увидел, что живцы сорваны. При всех своих обманутых ожиданиях я получил известное утешение: появилась надежда, что крупная рыба тут все же водится!…

На следующий день я снова под мостом и опять ловлю на живца. А ровно в восемь повторяется вчерашняя история - та же внезапная тревога, и опять ничего. Сначала зазвонил один, потом второй колокольчик, и живцы опять пошли к чертям. Сажусь под мост и на третий день и с бьющимся сердцем жду восьми. Вокруг меня дюжины две рыболовов, ибо моя рыбацкая слава начинает распространяться по берегам Влтавы. Но вот уже девятый час, а ничего нет. Поражение по всему фронту! Уже темнеет, и я вытаскиваю свои удочки. Сначала складываю одну, потом подхожу ко второй. И тут я чувствую - сердце застряло в горле: вижу, как леска постепенно разматывается… Я забыл вам сказать, что эту катушку я не поставил на тормоз, а пустил свободно, чтобы рыба не чувствовала сопротивления, когда клюнет, и беспрепятственно проглотила наживку. Да, леска потихоньку разматывается, и уже размоталась почти до конца: добрых пятьдесят метров!

Задрожал я от радости, но креплюсь, молчу, поднимаю удилище, подматываю леску и подсекаю… Есть! Чувствую на леске рыбу, в ладонях отдается это великолепное ощущение сопротивления… И тут, уже уверенный, я победоносно ору:

- Сидит!… Сачок!

О, если бы вы только видели! Две дюжины рук подхватили сачки - и ко мне!

На берегу стало вдруг тесно, как в трактире.

- Отпусти немножко!

- Тяни!

- Не отпускай!

- Пусти!

Чего мне только не советовали! Не знаю, как я выдержал всю эту суматоху… Короче говоря, вытащил я, в конце концов, хотя и не судака, но все же порядочного жереха. Против всех рецептов и в опровержение общепризнанного опыта. Вот бывают же на воде такие непостижимые вещи!…

С этого вечера я стал знаменитым рыболовом. И еще больше утвердилась за мной эта слава, когда на другой день я таким же манером извлек превосходного угря, - событие тут прямо-таки невиданное.

В жерехе было два кило, в угре - поменьше, но их вес, передаваясь из уст в уста, возрастал в народной молве до бесконечности, так что одна вечерняя газета - слава богу, хоть меня там не назвали - опубликовала заметку о грандиозных уловах под Голишовицким мостом…

Ну, а потом?… А потом клева все нет как нет. Сидел я тут каждый вечер и уходил домой ни с чем. Менял места, бросал прикормку - все напрасно.

И вот сижу я как-то вечером немножно выше моста, возле перевоза, и грущу над удочками. И, пожалуйте, останавливается за моей спиной какой-то глубокомысленный тип, конечно с брюшком, и, покачав головой, вещает:

- Тут вы, голубчик, ничего не поймаете. Вон там под мостом - счастливое место. Там недавно один рыболов - его сегодня как раз нет, он с газового завода и сейчас работает - поймал судака на восемь кило и трехкилограммового угря. Советую вам пойти туда посидеть, но только живца насаживайте вот каким образом…

Я окаменел. Минутку я его еще слушаю, даже с любопытством расспрашиваю, но, наконец, чувствую, что с меня хватит, и взрываюсь:

- Послушайте, господин советник! Этот судак, которого тот рыболов поймал, был жерех и весил всего два кило. А в угре был килограмм. А рыболов - тот, который с газового завода и которого нет, потому что он сегодня работает, - так это я, понимаете?… Ну, а теперь ступайте раздавать свои мудрые советы и свое благорасположение кому-нибудь другому, судак вы эдакий!…

Слышали бы вы, что тут поднялось! Видели б вы только это оскорбленное достоинство всезнайки! По всему берегу каждому встречному и поперечному он, захлебываясь, рассказывал, какие дерзкие сейчас пошли молодые люди. Но больше он у нас не показывался. Очевидно, выбрал себе другой район: ведь без того, чтобы благодетельствовать рыболовов своими советами, он жить не может. Ну, посмеялись мы, конечно. А ко мне с той поры привязалась дружеская кличка «тот с газового, что сегодня работает»…