Капризный красавец

Я понял, что мучает меня линь.

Мне уже пришлось недавно провозиться с таким на этом же озере много времени. И главное, я так и не поймал его. Я даже написал об этом стихи:

Вот камыш поднимает щетины, Гром гремит, предвещая теплынь. И тогда-то выходит из тины Отоспавшийся за зиму линь.

Меж корней оживающих лилий С первым светом озерной зари Он дотошно копается в иле, Поднимая со дна пузыри.

Знаю, он привередлив и чуток, Сам собою любовно храним. Я убил уже несколько суток, Безуспешно охотясь за ним.

То себя за ракитою прячу, То и вовсе ложусь на траву. И, насадку меняя, Удачу, Как дикарь, заклинаньем зову.

Я наивность свою понимаю. Но она не смущает меня. Все равно я поймаю, Поймаю Разодетого в бронзу линя.

И темнеет, и снова светает, И мое испитое лицо Все щетиной густой обрастает, Как травой-камышом озерцо…

И на этот раз все повторилось сначала.

Я забрасывал снасть примерно в метре от камыша, на глубине двух метров. Насадкой был червь.

Поплавок мелко-мелко подрагивал, совсем не погружаясь в воду и подвигаясь в сторону. Подсекать было бесполезно. И я долго ждал решительной поклевки. Наконец поплавок успокоился. Я подождал еще немного и вытянул удочку. Червяк был съеден ровно по самое жало крючка.

Я насадил нового и сделал заброс в то же место. Почти сразу поплавок снова начал мелко-мелко подрагивать. Примерно так бывает, когда к червяку присасывается пиявка.

Я снова долго ждал. И когда поплавок снова успокоился, вытянул снасть. Червяк опять был оторван до самого крючка. Я насадил нового и решил при малейшей поклевке немедленно сделать подсечку. Сделал. Червяк оказался почти нетронутым, лишь чуть- чуть помятым. Я снова стал ждать решительной поклевки. Но ее не было. Все повторилось сначала. И так бесконечное число раз.

Это уже выглядело издевательством… А время шло. Я посмотрел на часы. Оказалось, что я уже потратил несколько часов. По сути дела, все самое лучшее время клева.

Было уже далеко не раннее утро. Солнце поднялось высоко, приятно пригревало. Вдоль стены камыша бойко сновали жирные зеленые стрекозы, а с ними рядом - изящные синие. Они бесцеремонно садились на мой поплавок и мешали мне наблюдать за поклевками, и без того невыразительными и почти незаметными.

Раздосадованный, я уже окончательно решил уходить с озера. Даже собрал свои некоторые вещи. Но напоследок забросил удочку еще раз в то же самое злосчастное место. В это время на совершенно чистом небе появилось небольшое облачко. Оно направлялось прямо на солнце. Мой поплавок по-прежнему мелко подрагивал. И это лишь раздражало меня.

Но как только облачко прикрыло на минуту солнце, а на воду упало несколько капель дождя, поплавок резко нырнул в глубину. Это было совершенно неожиданным для меня. И я с некоторым опозданием отреагировал на такую поклевку.

Все же после подсечки леска моя натянулась до предела, удилище изогнулось в дугу, и я почувствовал сильный и упрямый ход рыбы. Она неудержимо и упорно тянула удочку в глубину.

Я понял, что удилище мое не выдержит, конец его вот-вот сломается. И стал тянуть леску руками, подтаскивая рыбу к себе. Это мне удалось не сразу. Но все-таки после того, как я сдержал несколько сильных попыток линя уйти в глубину, он стал податливее.

И наконец я выволок на берег почти двухкилограммового красавца. Мне надолго запомнилось его могучее бронзовое тело с маленькими глазками и почти фиолетовыми плавниками…