В одной лодке с генералом

Саня Петров привез меня прямо с поезда на пляж военного санатория, где он работал водолазом-спасателем. Пропуская через КПП нашу «Ниву», дежурный солдат молодцевато козырнул нам. Открылось долгожданное Черное море и бухта, окруженная горами.

Выходя из машины возле пункта выдачи лежаков, Саня спросил солдата — тот был одет по форме, но почему-то в темных очках и в тапочках на босу ногу:

— Как дела, зольдатн, генерала не видел?

— Дженераль в эллинге, хотят на рыбалку выходить, — подыграл солдат.

Мы прошли в эллинг и увидели двух мужчин возле «Казанки», водруженной на специальную тележку. Один был в робе, худ и чумаз; другой — полный — в новом джинсовом костюме и дорогих кроссовках. Оба возились с тентом, устанавливая его над моторкой, точнее, гремел инструментом только чумазый, а чистенький лишь слегка придерживал стойки тента пальцами.

— Вот, товарищ генерал, мой друг писатель, — представил меня Петров чистенькому, — я вам о нем рассказывал. Очень хочет пойти с вами на рыбалку.

— Ну что ж, очень рад познакомиться. — Генерал широко, приятно улыбнулся и протянул мне крупную ладонь. — Наслышан о вас, наслышан. Значит, ставридку приехали половить?

— И ее тоже, — отвечал я, инстинктивно вытянувшись смирно перед столь важным чином (говорили, что нынешний пенсионер еще совсем недавно командовал целой армией).

— Вот Константин тент сделает, и можно прямо сейчас и ехать. О-дно-зна-чно! — закончил он по слогам.

— Сегодня? — удивился Саня. — А погода вас не пугает? Как бы не объявили штормовое предупреждение.

— Николай Петрович шторма не боится, — как-то двусмысленно сказал Константин, бросив на меня испытующий взгляд.

— Люблю такую погоду, — подтвердил генерал (у него была какая-то певучая манера говорить). — Самое для рыбалки что надо!

Мы еще поболтали о том о сем… Между тем генерал пришел к выводу, что тент надо снимать, поскольку ловить из-под него неудобно.

Константин оправдывался:

— Я ж вам говорил, Николай Петрович, что ничего не получится. Мы ж уже с вами пробовали, — а для меня по-тихому прибавил: — Вы еще не передумали с нами идти? Генерал азартен. Вернемся только в темноте.

— Пойду, — твердо сказал я.

Вызванные солдаты спустили «Казанку» на воду, и она, взревев мотором, помчала генерала, Константина и меня наискось от берега навстречу холодному ветру.

Остановились неподалеку от полуострова с маяком и бросили якорь.

— Вот и вся любовь, — пропел генерал, торопливо настраивая «самодур», и добавил: — Если она, конечно, настоящая. Здесь самое рыбное место. Под водой две баночки, а мы расположились между ними.

— Бобырь позавчера здесь хорошо брал, — сказал Константин и пояснил: — Бобырь — это черноморский окунь, смарида по-научному.

Но я уже не слушал капитана. Меня всецело поглотила снасть генерала. «Ставка» отличалась изяществом: золотистые крючки с подвязанными к ним белыми и красными перышками распределялись ровнехонько и блестели, как будто их кто-то специально начищал. Удилище и катушка были, похоже, заграничного производства. Такого «самодура» я еще не видел.

Кто не знает, что такое самодур, поясню — это безнасадочная многокрючковая снасть для ловли рыбы в отвес на море. Ловят спиннингом, оборудованным инерционной катушкой большого диаметра и стометровым запасом лески. К концу лески посредством карабинчика пристегивается «ставка», а к последней таким же образом присоединяется грузило массой 50–70 г. «Ставка» — это отрезок лески, к которому через интервал в 15–20 см привязываются крючки № 6–10 со специальным длинным цевьем. Они играют на коротких поводках длиной всего 3–5 см. Для привлечения рыбы на крючки могут подвязываться перышки различной окраски. Некоторые рыболовы на цевье крючков надевают белые кембрики, а многие вообще ловят на голый блестящий крючок. Учитывая особенности рыбалки, сменных «ставок» у рыболова должно быть несколько штук. Играть «самодуром» просто: надо периодически потряхивать им в разных слоях воды, обычно у дна.

У меня и у Константина снасти были простенькие, но брать начало у нас, а не у генерала, потому что мы на крючки насаживали зеленых креветок. Николай Петрович от настойчивых предложений Константина воспользоваться насадкой отказывался.

— Я люблю ловить на перышки, — приговаривал он, — мимо моих перышек ставридка не пройдет!

Мы с Константином продолжали успешно ловить бобыря. Иногда на нижний крючок, когда игра велась у дна, попадалась скорпена — морской ерш. Некоторые ерши были до того крупны, что удилище сгибалось дугою, когда их вываживали. Поднятые к поверхности, они открывали огромную пасть, в которую, казалось, мог влезть кулак. Вообще же у ерша только голова большая, а тельце совсем маленькое.

Ерши вскоре совсем одолели Константина. Он, чертыхаясь, отпускал их за борт. Я вспомнил, что Саня Петров, великолепный кулинар-любитель, готовит из скорпен превосходную уху.

— Константин, вы не выбрасывайте их, пожалуйста, я заберу ершей для ухи, — попросил я.

Тогда капитан стал складывать скорпен в свой садок, потому что до моего было не дотянуться.

Наконец генерал не вытерпел, стал ловить на креветку. Дело и у него пошло, и даже стала попадаться ставрида, в то время как у нас пока не было ни одной. Причем Николай Петрович наживлял креветками только два нижних крючка, а ловить начал больше нас. Ставрида у генерала шла какая-то особенно жирная. Она садилась не только на наживленные крючки, но и на голые. Видать, стайка подходила к приманке, и, если ставридкам креветок не доставалось, они хватали и обманки. Генерал крякал от удовольствия, и после того, как очередная рыбка отправлялась к нему в садок, приговаривал:

— Вот и вся любовь, если она, конечно, настоящая!

Когда же на крючок ему цеплялся ерш, он брезгливо подавал конец снасти Константину для того, чтобы тот отцепил рыбу, и при этом обязательно говорил:

— Опять красномордый попался!

— Снасть у вас волшебная! — говорил Константин, подобострастно заглядывая в не менее красное лицо генерала.

А я даже пообещал, что напишу статейку о комбинированной ловле на «самодур», и добавил:

— А вообще-то, конечно, у меня мечта поймать рыбу покрупнее.

На что генерал ответил:

— Будет рыба и покрупнее, — и велел капитану: — Раскладывай.

Я сидел на корме, и Константин сказал мне:

— Подайте тот пакет, что у ваших ног.

Я подал, с любопытством наблюдая, на какую же снасть собираются ловить мои напарники.

— Теперь откройте вон тот лючок в борту, достаньте там, — продолжал давать ЦУ капитан.

Я пошарил в бардачке.

— Здесь, кроме стакана, ничего нет, — сказал я.

— Вот-вот, его-то и давайте, — переняв у генерала манеру разговаривать, пропел Константин. Он вынул из пакета сверток: — Расстилаем скатерть-самобранку!

Тут до меня дошло, что настал момент трапезы, и мне стало стыдно, что я ничего не взял с собой из съестного. Я подальше отодвинулся от стола, настроившись продолжать ловить.

— Нет-нет, вы от нас не отодвигайтесь, а берите стакан, — ласково сказал генерал, доставая из своей аккуратной сумочки бутылку «Пшеничной».

— Ну что ж, за знакомство! — Я поднял кружку, мы чокнулись и закусили вкуснейшими пирожками с печеночным фаршем.

— Бабуля моя испекла, — сказал Николай Петрович и, убирая с сиденья пустую бутылку, протянул удовлетворенно: — Вот и вся любовь, если она, конечно, настоящая! Во сколько, Костя, у нас там перерыв на обед?

— С двух до трех.

— О, так я сбегаю, если капитан причалит к берегу! — воскликнул я, сообразив, на что намекают.

— Не торопитесь, молодой человек, — тактично протянул генерал. — Продолжаем ловить рыбу. О-дно-знач-но! — и принялся наживлять свой «самодур».

— Ну, и снасть у вас, Николай Петрович, настоящее произведение искусства! — сказал я.

Генерал протянул свой телескопический спиннинг:

— Потрогайте — пушинка. Мне его подарил министр обороны Италии. Четырнадцать лет уже им ловлю.

Я прикинул массу удилища на кончиках пальцев — оно почти ничего не весило.

Стали снова рыбачить, несмотря на то что пошел дождь. Генерал то две ставридки вынет, то три да все приговаривает: «Ох, и люблю я морскую рыбалку — она меня, прям, лечит». Но генерал на то и генерал, чтобы замечать все вокруг себя. Он, видно, понял, что меня мучают угрызения совести, и сказал:

— Ну ладно, давайте к берегу.

А когда подошли к причалу, он протянул мне сторублевку и спросил:

— Где магазин, знаете?

— Конечно, — выкрикнул я уже с пирса и пошел в сторону посадок.

Вернулся я с хорошей закуской и двумя поллитровками, так как вовремя вспомнил слова генерала, что на природе всегда мало. Мои спутники встречали меня уже как старого знакомого, а генерал с ходу начал рассказывать о том, что приключилось с Константином. Оказывается, в его садке была дырка и вся рыба, в том числе предназначенные для ухи ерши, убежала.

— Вот я думаю, — смеялся над собой Константин, распечатывая бутылку, — что ж это они берут, как никогда. А, видно, они на дно уходят и тут же — снова на крючок!

Вторую начали, не отходя от причала.

— Вот и вся любовь, — сказал генерал, после того как Константин прибрал пустую бутылку, и, как всегда, добавил: — Если она, конечно, настоящая!

Волнение у берега было сильное. Борт колотило о сваи, к которым не было привязано ни одной шины.

— Ты бы встал как-нибудь иначе, — сказал генерал, — неприятно как-то колотит.

Константин хотел перевязать концы, но канат выпал у него из рук, и нас стало относить ветром на торчащие из воды камни. Генерал был как всегда спокоен, несмотря на чудачества Константина — тот вместо весел схватил оказавшийся под рукой деревянный сак для ловли креветок и стал грести им. Если бы Николай Петрович вовремя не сел на весла и не отвел «Казанку» в тихое место, нас неминуемо бы бросило на камни.

— Костя, заводи быстро мотор и снова к банкам рули! — крикнул генерал.

На этот раз стали намного правее маяка, в полумиле от берега.

— Вот и вся любовь, — пропел генерал, сразу после заброса выхватывая ставридку, — если она, конечно, настоящая!

Волны стали больше, и лодку уже основательно болтало. Густые тучи как-то незаметно скопились над горизонтом, угрожая ливнем.

— Ну, где твоя крупная рыба, товарищ писатель? — как бы между делом спросил Николай Петрович, вытаскивая очередную ставридку.

— Сейчас будет! — заверил я и, покопавшись в коробке, стал привязывать огромный крючок.

Наживив катрановую снасть самым крупным бобырем, я привязал ее к сиденью и вскоре, занявшись азартной ловлей ставриды, забыл про нее. А между тем ветер настолько усилился, что якорь стало тащить по дну. Но никто этого не замечал.

Вдруг затарахтела катушка. Схватив удилище, я мощно подсек.

— Есть! Кажется… — выпалил я. — Такая тяжесть на конце!

Генерал резко обернулся, стал комментировать азартно:

— Есть! Держит, пакостник, прижимает ко дну! Ничего, главное его стронуть. А там пойдет! Мы эти катрановые штучки-дрючки знаем! Ну-ка, дай-ка мне спиннинг. Я его мигом! Мы уже с такими бойцами дело имели! — И, принимая у меня снасть, добавил: — Леска у тебя хорошая, кита выдержит!

Генерал умело, но с большой натугой вращал катушку.

— Ага, стронул! — сказал генерал с волнением, и катушка завращалась как будто бы легче. — Во, тащит, тащит, под борт… Разверни-ка, Костя, лодку поудобнее.

Мы быстро поменялись с Константином местами. Он сел к мотору и, заведя его, выровнял лодку.

— В сторону идет, паршивец! — возмущался генерал, пытаясь приподнять улов.

— Может, мы его на буксире потягаем немного, чтоб из сил выбился? — предложил Константин.

— Не надо, я его подтягиваю. Сейчас совсем легко пойдет. Знаю я этих глубоководных рыб. На поверхности они как ручные!

Генерал мало-помалу, но подтягивал снасть.

— Вот гад, не сдается! Таких мне еще брать не приходилось! Во, кажется, показался, давай багорик!

Константин, давно приготовив багор, по команде стал нащупывать им что-то в воде. Звякнуло железо. Наконец Константин подцепил и вывалил на палубу… Это был сильно заржавевший якорек, очевидно, давным-давно потерянный каким-то рыбацким баркасом.

— Ай, вы же ж и азартные, Николай Петрович! — пропел Константин. — Якорь подцепили!

— Якорь! Ну вы, братцы, меня оконфузили! — Генерал растерялся.

Отдышавшись, Николай Петрович улыбнулся и скомандовал:

— Ладно, на сегодня хватит! Порыбачили вдосталь! К берегу давай! О-дно-зна-чно!

Лодка тут же ринулась к дому.

Наклонившись к генералу, чтобы перекричать рев мотора, Константин спросил:

— Что ж вы не догадались, что это груз, а не рыба? Он же не трепыхался!

— Да ведь вел, вел в сторону!

— А! Понял! — догадался Константин. — Нас отнесло на сильное течение. Причем оно там разностороннее: вверху лодку тащит в одну сторону, а внизу якорь в другую — вот и впечатление, что рыба ведет.

— А тут еще эта болтанка — полная иллюзия, что схватила крупная рыба, — оправдывался генерал и уже спокойнее добавил: — Припозднились мы что-то, братцы, бабка моя ругаться будет.

Я только сейчас заметил, что сумерки полностью окутали море. Усилившийся дождь больно хлестал в лицо. Наконец показался наш берег и в свете фонаря синяя будка спасательной станции. Шум прибоя приближался. Даже в бухте лодку сильно болтало, а генерал подбадривал:

— Прорвемся. Од-но-знач-но!

На пустынном пляже мы увидели одинокую женскую фигуру.

— Жена пришла, — сказал генерал как-то робко, — волнуется…

Я не представлял, как мы будем выходить на берег при таких волнах. Однако все обошлось. И рыбалка с генералом мне понравилась.