За лещом на метро

В феврале часто вьюжит, в этот глухой период ехать куда-то далеко большого смысла нет. Сергеич пригласил меня на Строгинский затон прогуляться налегке. Взяли по паре удочек в пакеты, немного оставшейся с прошлой рыбалки насадки, кое-чего перекусить, один ледобур и отправились на метро на станцию «Щукинская». От метро пять минут на трамвае — и вот мы на водоеме.

Стали рыбачить у левого берега, постепенно продвигаясь в сторону Москва-реки. Вскоре Сергеич устал ходить, да и клюет в час по чайной ложке — до полудня на двоих поймали пяток ершей и четыре окушка. Тут я как раз нашел пластиковый ящик из-под бутылок и предложил его Сергеичу.

— Спасибо, — говорит он. — Ты мне просверли вон там, на глубине, пару лунок, я их подкормлю и буду ждать. Может, подлещик или плотва подойдет. У меня немного «Тим-файтера» осталось. А сам иди, побегай, ты молодой.

Так и порешили. Дед выставил свои самодельные поплавочные удочки, а я отправился дальше искать рыбу.

Через пару часов возвращаюсь без улова и вижу, дед дремлет, склонившись над лунками — ну, стало быть, и у него не клюет.

— Давай, — говорю, — ближе к дому двигать.

— А как же без рыбы-то мы? Бабка ругать будет.

— А я тебе отдам своих окуней — вот вам и уха.

— Ну, хорошо, пошли.

Собрал дед удочки, идем прямо посередине затона. Через метров триста набрели на прорубь размером полметра на метр. Дед остановился передохнуть и говорит:

— Что это за прорубь такая? Моржи, что ль, купались? Да вроде дырка маловата. Может, кто мотыля мыл, но здесь больно глубоко…

Так мы и не поняли, что это за прорубь.

Отдаленно в стороне сидела группа рыболовов.

— Лех, сходи посмотри, что у них там, есть ли рыба, они ведь на леща сидят. А я пока в эту прорубь заброшу. Рано еще домой идти.

Я отправился к рыболовам. А подойдя, увидел, что возле одного из них лежит подлещик, другие вроде как пустые. Рядом было много насверленных лунок. Судя по следам на снегу, кто-то отсюда недавно снял палатку. Значит, лунки кормленые.

— Можно попробовать здесь половить? — спросил я разрешения у рыбачков.

— Да это не наши лунки, лови, — ответил парень в большой лохматой шапке.

Я опустил мормышку, но не клевало, перешел на другую, третью лунку — ни малейшего шевеления сторожка. И в это время слышу, где-то что-то хрипит. Ощущение, будто морские волны двигают на берегу мелкие камешки. Оглядываюсь: так и есть — Сергеич зовет. Это голос у него такой хрипящий, прокуренный. Руками он какие-то непонятные движения делает, будто дирижирует.

Догадался я, что он подцепил на снасть что-то солидное. Побежал к нему. Метров за пять увидел, как из проруби показались вытянутые огромные губы. Сразу и не понял, что за рыба. А Сергеич, недолго думая, потащил за леску, и огромный лещ перевалился на лед. И в этот самый момент оснастка со свистом рассекла воздух и упала на снег. Лещ тут же подпрыгнул и уже было собирался соскользнуть в прорубь, но старик с невесть откуда взявшейся проворностью накрыл его своим телом, брякнувшись с ящика.

— Леха, Леха, помоги мне, чтобы он не ушел в прорубь, — захрипел Сергеич, боясь пошевелиться.

Я просунул руку и схватил леща за жабры.

Когда лещ уже был в безопасном месте, мы стали разглядывать снасть Сергеича. Оказывается, крючок № 12 разогнулся и от того выскочил изо рта рыбы.

— Сергеич, — пожурил я товарища, — кто же так делает. Зачем надо было буром тащить?

— Ой, Лех, испугался я, боялся уйдет. Как увидел сквозь воду такую морду, что-то со мной сделалось. А знаешь, на что его взял? На навозника. У меня в холодильнике в земельке жило пяток червей, вот я и прихватил их на рыбалку. А он, вишь, и польстился.

Сергеич, успокаиваясь, поглаживал толстый бок леща.

— А хорошо мы с тобой сегодня порыбачили, — сказал он. — Вот бабка будет рада.

Когда мы заходили в метро, люди оборачивались на большой рыбий хвост, торчащий из пакета Сергеича.

А один прохожий даже спросил:

— И далеко за таким ездили?

— Да нет, тут недалеко от метро поймали, — хитро прищурился Сергеич.

Дома он взвесил леща. Тот потянул на два шестьсот.