Глава 5. «Страшилки» и «нелепицы» в свете нравственного развития ребенка

Возьмем дверь и отопрем ключ!..

Давно рассеялся пасторальный образ невинного дитя, взлелеянный эпохой Просвещения. Педагоги, психологи, фольклористы признали, что мир ребенка не так уж и добр, детские игры вовсе не безобидны: то кого-то из игровых персонажей топят, то поджаривают на плите, то маму-куклу, с которой только что мирно играли, терзают на части. Герои детских повествований отличаются жестокостью: упыри-вурдалаки и вампиры упиваются теплой человеческой кровью, привидения и незалежные покойники нападают на незадачливых путников, демоны и волки разрывают людей на части. Садистские мотивы детских игр, в том числе и игр вербальных, давно привлекают внимание психологов и предоставляют широкий простор для самых разных трактовок. Наиболее популярна точка зрения психоанализа, что игровые фантазии символизируют детские чувства: ребенок проецирует на игровых персонажей свои бессознательные страхи и отношения к близким, которые видятся главным источником всех запретов (Миллер 1999: 168).

Тема жестокости в детских забавах слишком многообразна. Одним объяснением, даже столь масштабным, она не исчерпывается. Как быть с детским фольклором, где страхи и ужасы обретают устоявшиеся формы выражения и превращаются в особые жанры с постоянными мотивами? Что называется, ничего личного, собственный опыт ребенка не при чем. Просто в детской субкультуре циркулируют стандартные тексты, живописующие всяческие ужасы. И дети самозабвенно предаются вербальным жестокостям.

Чтобы понять, какую роль играют эти странные жестокие забавы в жизни детей, попытаемся поставить во главу угла не чувство страха, а игру с ее апологией вседозволенности.