Природа дикая и домашняя

Природа дикая и домашняя

За счет своих просторов, разных климатических зон — от арктических до субтропиче-ских, мощнейших лесных массивов и степного приволья — Россия и до сей поры сохраняет многообразие дикого животного мира, тогда как благоустроенная и тесная Европа постепенно превращается в один сплошной заповедник, где зверей и птиц подкармливают круглый год. Хорошо это или плохо, покажет время, но охотоведение знает примеры, когда перенаселение диким зверем определенной территории приводило к болезням, депопуляции или вовсе к повальному мору, ибо дикий зверь должен жить в диких же условиях, и только тогда он способен воспроизводить потомство, бороться с заболеваниями и нормально существовать. Краткосрочная подкормка хороша зимой, когда естественного корма мало или он вовсе не доступен из-за снежной зимы, например, но во все остальное время дикие животные должны сами добывать пищу Иначе они уже — не дикие, а это совсем другое дело. Человечество до сих пор не в состоянии определиться, с какой целью мы сохраняем популяции диких животных? Для того чтобы они существовали в естественном состоянии и вели соответствующий образ жизни или как зоопарк, вид живой природы, эдакое наглядное пособие, имеющее дикую форму, но уже домашнее содержание?

Кто ездил по дорогам северных штатов США и южных провинций Канады, тот видел, как лоси выходят к дорогам — побираться. Там повсюду национальный парк, и туристы или просто проезжие кидают им пищу, любуются, фотографируются. Там даже суслики побираются! Стоят на обочинах с протянутой лапкой! Так кто это? Дикие животные или наши меньшие братья, которых мы превратили в нищих? В Канаде я жил у одного русского духобора, в доме, стоящем возле реки, за которой поднимались покрытые лесом горы, очень похожие на наши Саяны. Так вот под утро я проснулся от собачьего лая, выглянул в окно и увидел, как медведь в саду трясет грушу и ест плоды. Разбудил хозяина, спросил, есть ли ружье, но тот в ужасе замахал на меня руками. Оказывается, медведи облюбовали сады и кормятся возле людей, поскольку в горных лесах для них пищи давно уже нет, а стрелять по зверю — пять лет тюрьмы, но и прогонять нельзя, оштрафуют за грубое обращение с дикими животными, соседи тут же настучат, как бегал с хворостиной.

Получается нелепость, недоразумение, в котором мы не можем разобраться: если это дикие звери, значит, они должны жить в дикой природе и существовать точно так же, как тысячу лет назад, а значит, заповедники и национальные парки следует создавать соответствующим образом — ни в коем случае они не могут граничить с местом обитания человека. Кого и куда выселять, людей или животных, это уже вопрос другой, внутренний. Ведь почему-то говорили старые люди — нельзя приручать диких животных, нельзя рвать грань между дикой и домашней природой, ибо она непременно отомстит. Если же мы признаем, что из-за перенаселения в той или иной стране уже не остается диких пространств, где звери и птицы могли бы вести естественный образ жизни, то следует признать, что они уже одомашнены, и относиться соответственно, как мы относимся к ним в зоопарках, то есть кормить, содержать, лечить, заниматься регулированием продления их рода. Правда, следует помнить, что сколько волка ни корми, он все равно в лес смотрит. Прирученный зверь, особенно хищник, всегда остается зверем, только более опасным из-за трансформированной от общения с людьми психологии поведения.

В любом случае, более преступно делать из диких животных нищих побирушек, «социально» приравненных к бродячим собакам, навязывать им манеру поведения людей. Простите, это только в библейском раю люди и звери жили вместе, и только потому, что все одинаково были неразумны.

Мне становится печально, как представлю, что и у нас скоро медведи будут стоять вдоль дорог с протянутой лапой…

Не знаю, согласятся ли со мной охотоведы, но поведаю наблюдения промысловиков и свои личные. До семидесятых годов отстрел медведя был никак не регламентирован, поскольку этот зверь считался хищником и подлежал истреблению чуть ли не наравне с волками. И били его достаточно круглый год, но от этого поголовье практически не уменьшалось. Дело в том, что в то время самки приносили приплод в два и три медвежонка, и редко было увидеть матку с одним. Но стоило запретить отстрел, как потомство резко убавилось и картинка перевернулась. После того как начали выдавать лицензии и отстреливать, ситуация опять изменилась в положительную сторону. Мало того, стало меньше больных и слабых, ибо потомство оставлял сильнейший и очень осторожный зверь, будь то самец или самка. От человека тут мало что зависит, дикие животные сами регулируют воспроизводство, была бы только кормовая база и условия. Разумеется, это не означает хищнического истребления. Например, по неписанным охотничьим законам нельзя трогать медведицу или лосиху, которые водят за собой трех и двух, соответственно, подросших детенышей — пестунов или взрослых телят. Самка, способная родить, выкормить и уберечь от опасностей такое потомство, становится звериным генофондом. И это понимали старые звероловы, у которых и к охоте был крестьянский подход, и соответствующее сознание.

Российские просторы и специфические таежные, отдаленные и малозаселенные районы позволяют еще на протяжении долгого времени оставлять зверей и птиц в дикой природе и естественных условиях обитания. Поэтому, создавая новые заповедники и национальные парки, не следует подражать Западу и калькировать их модель взаимоотношений с флорой и фауной. Мало того, скажу больше: охраняемые заповедные зоны нам необходимы, причем особенно в районах, где проводится активная охота и существуют обширные угодья. Это должны быть острова тишины и покоя, это убежище с отличной кормовой базой, где зверь может отдохнуть после сезона охоты и произвести потомство. Вообще в идеале и в обозримом будущем необходимо сделать своеобразную чересполосицу, где охотугодья чередовались бы с охраняемыми заказниками, куда вход с оружием и ловушкой запрещен. Это позволит не закрывать охоту на заселенных человеком территориях и одновременно сохранить в нетронутом состоянии дикую природу. Конечно, противников таких преобразований будет достаточно, в большей степени среди тех, кто взял угодья в личное пользование: звери и птицы очень скоро поймут, где их не преследуют, и обязательно с началом особо активной охоты и стрельбы в угодьях начнут уходить в заповедные зоны, как это сейчас происходит с зелеными зонами возле городов, куда сбегается и слетается вся живность. Но если мы уже сейчас рассматриваем охоту как развлечение, приключение, романтическую забаву, то должны соответственно верить в удачу и всегда давать шанс зверю. В конце концов, мы что, совсем голодные и дикого мяса никогда не пробовали?