Галлюциногенные свойства грибов

Галлюциногенные свойства грибов

В лесу множество грибов, которые обычно не привлекают внимание грибников, поскольку не употребляются в пищу. До некоторых пор эти грибы являлись объектом исследования только специалистов. После появления произведений Карлоса Кастанеды возник интерес к галлюциногенным грибам, который докатился и до нас. Кастанеда не первый, кто обратил внимание на так называемые традиционные верования и обряды. Шаманизм северных народов, народов Скандинавии и России изучался специалистами различных профилей давно, и психотропные свойства грибов были давно известны.

Галлюциногенные грибы содержат мускарин и мускаридин. К этой группе грибов относятся волоконницы ( Inocybe), многие виды мухоморов (Amanita),говорушек ( Clitocybe), строфарий (Stropharia), псилоцибе (Psilocybe).Кроме того, грибы рода псилоцибе (Psilocybe)содержат галлюциногенные псилоцибин и псилоцин, которые врачи пытаются использовать при лечении психических заболеваний. Эти же вещества содержатся в грибах некоторых видов панеолов (Panaeolus),коноцибе (Conocybe),строфарий ( Stropharia), псатирелл (Psathyrella).

К какому бы региону мира мы не обратились, обязательно встретим использование наркотиков местного происхождения, поскольку они являются непременными элементами традиционной культуры многих народов. В Мексике использовали галлюциногенный кактус пейот (мескал) и псилобициновые грибы, в Южной Америке жевали листья коки, в Северной и Центральной – вдыхали дым табака, народы Океании варили из корней перечных растений опьяняющий напиток – каву, в Азии употребляли различные снадобья на основе конопли и мака, в Центральной Африке – напитки из коры колы. Чаще всего употребление галлюциногенов связано с ритуально-обрядовой практикой и имеет очень древние традиции, что подтверждается многочисленными письменными источниками и находками археологов.

В Сибири задолго до нашей эры были известны опьяняющие свойства местных психотропов – конопли, белены, багульника, борщевика и других растений, издревле использовавшихся в Евразии для приготовления наркотических снадобий. Пример, ставший уже хрестоматийным – «скифская баня» – описанный Геродотом способ коллективного вдыхания дыма конопли причерноморскими скифами, нашел археологические подтверждения именно в Сибири. На территории Горного Алтая при раскопках Пазырыкских курганов V в. до н. э. в слое вечной мерзлоты найдены прекрасно сохранившиеся аксессуары скифского наркотического сеанса – небольшие конические шалаши с покрытиями из войлока и кожи, под одним из которых стояли бронзовые сосуды с обожженными камнями и обуглившимися семенами конопли, к шесту привязана кожаная сумка с семенами конопли. Но чаще всего наркотический опыт народов Сибири связывают с другим психотропом – мухомором. В настоящее время сложился уже своеобразный научный миф о широчайшем использовании мухоморов в ритуально-обрядовой практике народов Сибири. Он особенно распространен среди западных историков и этнофармакологов (Wosson, 1968; Маккена, 1995; Джеймс, Торп, 1997). Причем, употребление мухоморов обязательно связывают с сибирским шаманизмом, находя многочисленные параллели шаманских ритуалов в грибных церемониях древних и современных народов мира.

Впервые внимание к роли наркотических грибов, в том числе и мухоморов, в ритуально-обрядовой практике привлекли создатели этномикологии Гордон и Валентина Уоссоны. Они обнаружили множество примеров существования грибных культов в Америке и в древней Евразии, что позволило им даже разделить все народы мира на микофилов и микофобов. В своем совместном труде супруги выдвинули еще одну оригинальную гипотезу, согласно которой знаменитая сома ведов готовилась на основе грибов с красной с белыми пятнышками шляпкой, то есть из мухоморов ( Amanita muscaria).Наиболее полно последнюю идею развернул Г. Уоссон в своей книге «Сома: божественный гриб бессмертия» (Wosson, 1968), где даже указал возможное время и место происхождения традиции приготовления этого напитка – Сибирь рубежа III–II тыс. до н. э., связав его появление в Индии с переселением ариев. Гипотеза Р. Г. Уоссона вызвала широкий резонанс. На нее откликнулись исследователи мифологии. Критикуя отдельные спорные положения, гипотезу в целом приняли, не усомнившись в том, что мухомор активно используется в шаманской практике народов Сибири.

Становление этномикологии и развернувшиеся вокруг нее дискуссии, помимо бесспорно плодотворного результата – привлечения внимания к роли грибов в мифологии, имели несколько взаимосвязанных последствий, прежде всего, для изучения Сибири. Во-первых – сложилось твердое представление о мухоморе, как о шаманском грибе; во-вторых – начались поиски подтверждения существования грибных церемоний в культурах древнего населения в Сибири; в-третьих – потребление всех наркотических и галлюциногенных средств народами Сибири стали связывать исключительно с шаманизмом. Все это происходило на фоне негласного запрета на исследование наркотиков в СССР.

Наскальные изображения Саянского каньона Енисея, (II–I тыс. до н. э.) – Пегтымеля на Чукотке (I тыс. до н. э. – I тыс. н. э.), содержали «грибные» сюжеты: антропоморфные фигуры в грибовидных шляпах и предметы, похожие на грибы. Их интерпретировали как изображение человеко-мухоморов и мухоморов, находя в этом подтверждение существования специфических грибных церемоний древности, прежде всего, в этнографических параллелях наркотических сеансов народов северо-востока Азии. Несмотря на отсутствие сколь бы то ни было серьезных аргументов, гипотеза нашла авторитетных сторонников. А. А. Формозов предложил связать эти изображения с получением знаменитого опьяняющего напитка сомы, широко известного в Азии. На этом археологическая и мифологическая линии исследований окончательно сомкнулись, что широко представлено в книге Г. М. Бонгард-Левина и Э. А. Грантовского «От Скифии до Индии». Ссылаясь на мнение Р. Г. Уоссона, авторы также рассматривали мухомор как наиболее вероятное растение, из которого могли готовить сому древние индо-иранцы, и даже выстроили изящную концепцию о существовании в религиозной традиции индо-иранских народов «совокупности целого ряда существенных особенностей именно северного шаманизма».

В дальневосточной археологии появилась тенденция интерпретировать все похожие на грибы предметы именно как мухоморы и связывать их с культами галлюциногенных растений, ссылаясь на признанные авторитеты и приводя самые широкие аналогии их применения у народов Африки, Азии и Америки. На северо-востоке Азии начали употреблять мухоморы еще в конце III тыс. до н. э. и эта традиция не прерывалась веками. Учитывая находки в Саянском каньоне, ареал распространения галлюциногенных мухоморов в древности значительно шире по сравнению с нашим временем, включает в себя Южную Сибирь и смыкается с центрально-азиатскими культами грибов, из которых получали знаменитую сому. В таком случае, может с равной вероятностью оказаться, что представления северных народов о мухоморах являются производными от центрально– и южно-азиатских, и появились в таежной зоне извне; либо наоборот, пришли в эти районы с севера.

В 1787 г. один из членов северо-восточной географической экспедиции наблюдал ритуал употребления мухоморов у ительменов: «…вместо вина употребляют грибы красные, называемые мухоморами, с которых бывают пьяны или лучше сказать бешены до крайности, кой же не потчеваны мухомором, может, по неимению оных, те стараются пить урину от взбесившихся, и от того еще больше бешены, нежели первые». Известно, что особенно широко употребление мухоморов было распространено среди коряков, использовали эти грибы также южные тихоокеанские чукчи и группы южных ительменов. Однако и здесь их употребление было ограничено тем, что психотропными свойствами обладали далеко не все виды мухомора, к тому же произрастают они только в таежных областях и могут добываться в крайне ограниченных количествах. Но об опьяняющих способностях этих грибов знали практически все обитатели северо-востока Сибири. Даже те из них, кто сами не использовали мухомор, собирали его для продажи своим соседям – тундровым оленеводам. Чукчи использовали мухомор чаще всего в сушеном виде. Грибы заготавливали впрок, высушивая и нанизывая по три штуки на нитку. При употреблении отрывали маленькие кусочки, тщательно пережевывали и глотали, запивая водой. У коряков был распространен обычай, когда женщина разжевывает гриб и отдает мужчине проглотить жвачку. Отметим, что на северо-востоке Сибири о ферментации, т. е. об изготовлении напитков из грибов не знали, так что прямая связь со специально изготавливаемой сомой крайне сомнительна.

Судя по всему, до прихода русских поселенцев наркотические свойства мухоморов были широко известны не только народам северо-восточной Сибири. Есть сведения, что их употребляли якуты, юкагиры и обские угры. Причем в Западной Сибири мухоморы ели сырыми или пили отвар из сушеных грибов. Описание потребления этих грибов хантами и произведенного наркотиком эффекта приводит И. Г. Георги: «Мухоморами упиваются и многие другие сибирские народы, а особливо живущие около Нарыма остяки. Когда кто съест за одним разом свежий мухомор, или выпьет увар с трех оных, высушенных, то после сего приему, становится сперва говорлив, а потом делается, из подоволи, так резов, что поет, скачет, восклицает, слагает любовныя, охотничья и богатырския песни, показывает необыкновенную силу и проч., а после ничего не помнит. Проводя в таком состоянии от 12 до 16 часов, напоследок засыпает; а как проснется, то от сильного напряжения сил, походит на прибитого, но в голове не чувствует такой тягости, когда вином напивается, а и после не бывает ему от того ни какого вреда». Приведенная цитата дает довольно точное описание наркотического состояния, вызванного приемом алкалоидов – самых распространенных растительных наркотиков.

В состав мухомора красного входят два алкалоида – мускарин и микоатропин. Наиболее сильнодействующим является первый. Он относится к чрезвычайно сильным ядам. Потребление человеком одновременно 0,005 грамм может вызвать самые тяжелые последствия, вплоть до летального исхода. Как и другие алкалоиды, его можно использовать в качестве стимулирующего средства только в небольших дозах, не являющихся токсичными. Однако мускарин не вызывает галлюциногенного эффекта, предполагают, что на мозг действует микоатропин (грибной атропин или мускаридин), хотя опыты на человеке с микоатропином не проводились, и это лишь гипотеза. В любом случае потребление мухоморов, содержащих мускарин, крайне опасно. В. Г. Богораз подробно описал три стадии опьянения мухомором у чукчей, которые могли наступать по отдельности или последовательно в течение одного приема. На первой стадии (характерной для молодых) наступает приятное возбуждение, беспричинная шумная веселость, развивается ловкость и физическая сила. На второй стадии (часто у стариков) появляются галлюциногенные реакции: люди слышат голоса, видят духов, вся окружающая реальность для них выглядит как иное измерение, предметы кажутся непомерно большими, но они все еще осознают себя и нормально реагируют на привычные бытовые явления, могут осмысленно отвечать на вопросы. Третья стадия – самая тяжелая – человек входит в состояние измененного состояния сознания, он полностью теряет связь с окружающей реальностью, находится в иллюзорном мире духов и под властью их, однако долгое время остается активен, передвигается и говорит, после чего наступает тяжелый наркотический сон.

Все приведенные выше свидетельства отнюдь не связаны с шаманскими практиками, здесь речь идет скорее о бытовой наркомании. Как и другие наркотические средства, мухомор вызывал типичную интоксикацию, при приеме внутрь возникала зависимость организма от алкалоидов. Привычка к мухоморам была настолько сильной, что при отсутствии грибов любители пили собственную мочу или мочу недавно наевшегося грибов человека, в некоторых случаях даже мочу оленей, пасущихся в грибных местах. Мускарин и микоатропин почти не расщепляются в организме и выводятся из него в растворенном виде, поэтому моча остается практически столь же токсичной, как и сами грибы. Об этом сибирские народы были очень хорошо осведомлены. Видимо, их знания о свойствах мухоморов появились в результате пищевых экспериментов и развивались в соответствии с практическим опытом их употребления. Во всяком случае, знания о дозировке и правилах употребления у народов Севера были устойчивыми уже в XVIII в. Это само по себе наводит на мысль, что потребление грибов должно было пройти определенный этап тестирования, на протяжении которого вырабатывались рецептуры и нормативы. Если учесть, что галлюциногенные мухоморы растут не везде и их психоактивность варьируется в зависимости от ежегодных климатических изменений, приходится констатировать, что этот этап должен был быть довольно длительным. Русские на Камчатке, которые пытались заимствовать уже готовую традицию потребления мухоморов у местных народов, не прошли этот этап – результат чаще всего был довольно печальным.

Употребление мухоморов воздействовало на психику и вызывало в некоторых случаях галлюциногенные реакции, что интерпретировалось как контакт с миром духов. Выводя потребителя в область сакрального, мухомор сам по себе приобретал магическую силу. Здесь границу между сакральным и профанным следует, видимо, искать в мотивации потребления. Судя по приведенным описаниям, массовое использование этих грибов отнюдь не ставило целью магическое перемещение, скорее всего цель была сугубо прозаической. Как известно, потребление наркотиков приводит к возбуждению, стимулирует центральную нервную систему, вызывает состояние эйфории. В результате коркового торможения угнетается деятельность коры больших полушарий головного мозга, тормозится активное мышление, память, ситуационные эмоции, но при этом повышается возбудимость центров положительных эмоций (радости). В большинстве случаев именно последнее и привлекало наркоманов. Таким образом, приходится констатировать, что массовое потребление мухоморов у народов севера Сибири существовало вне связи с ритуально-обрядовой практикой, а в лучшем случае параллельно ей.

Мухомор как явление традиционной пищевой культуры естественно занял место в мифопоэтическом космосе потребляющих его народов. Наркотическая галлюцинация для архаического сознания также реальна, как и любое другое явление и, несомненно, требует именования и объяснения. Так, у чукчей гриб персонифицировался в духа-мухомора – его представляли похожим на настоящий гриб: без шеи и без ног, с цилиндрическим телом и большой головой, хотя он мог являться в самых разнообразных формах. Он передвигался, быстро вращаясь. Духи-мухоморы, по представлениям чукчей, очень сильны, они прорастают сквозь камни и деревья, разрывая и кроша их. Они связаны с «нижним» миром, во всяком случае зачастую они водят своих почитателей в страну, где живут мертвые. Через мухоморный транс происходит контакт с «верхним» миром, в связи с этим они весьма опасны и коварны, требуют от человека постоянного почтения к себе и окружающей природе, заставляют выполнять все их приказания, грозя за неповиновение смертью, и зачастую выкидывают злые шутки, показывают некоторые вещи в ложном виде. Употребляя мухоморы, люди легко входят в контакт с этими духами, обретают часть их мистической силы, иногда могут даже сами становиться (ощущать себя) грибами. Видимо, только у отдельных, скорее всего физиологически предрасположенных индивидуумов, одним из постоянных стимулов к приему мухоморов было именно стремление к контакту с миром духов, обретение новых мистических возможностей, дарованных духами природных стихий. Это явление широко распространено в Западной Сибири. У хантов мухоморы использовали исполнители героических сказаний: «…певец для воодушевления съедал перед началом пения несколько мухоморов – 7—14–21, то есть число кратное семи: от них он просто приходит в исступление и походит на бесноватого. Тогда всю ночь напролет диким голосом распевает он былины, даже и давно, казалось, забытые, а утром в изнеможении падает на лавку» (Патканов, 1891). Именно этот индивидуальный опыт и лежит в основе представлений о шаманской сущности мухомора. Действительно, есть сведения, что среди сибирских шаманов было немало «визионеров», входящих в транс посредством приема мухоморов или посещающих духов в наркотическом сне после употребления грибов. В мансийском фольклоре шамана называли «мухомороедящим» человеком. В одном из мансийских героических сказаний рассказывается: «Эква-Пырыщ сходил, шамана привел. Большой котел с мухоморами на огонь повесил. Шаман ворожить стал, мухоморы есть, в бубен бьет, ворожит. О проделках Эква-Пырыща вот-вот узнает» (Чернецов, 1935). Несколько таких случаев у хантов приводит К. Ф. Карьялайнен, причем употребляют мухоморы шаманы (и мужчины, и женщины) чаще всего, чтобы нанести визит Санке – Верховному небесному божеству. У хантов среди лиц, умеющих вступать в контакт с миром духов, выделялась отдельная категория «мухоморщиков», которые съедали мухоморы и в полубредовом состоянии общались с духами (Кулемзин, Лукина, 1992). Некоторые ненецкие шаманы также принимали мухоморы, чтобы в наркотическом трансе узнать у духов способ излечения больного. Именно на эти и подобные примеры из Западной Сибири и опирались гипотезы о связи шаманизма с потреблением мухомора. Но здесь мы видим две различные модели использования мухоморов: на северо-востоке – профанная, где мухоморы могут пробовать практически все члены сообщества; в Западной Сибири – сакральная, где потребляют мухоморы только отдельные лица и строго ритуально. Но даже в последнем случае это не совсем шаманская практика. Считается, что интоксикация путем употребления наркотических средств, для достижения шаманского экстаза не характерна для шаманизма. Наркотический транс скорее является дошаманским или магическим.

Чаще в Западной Сибири свойства мухоморов использовали не для вступления в контакт с духами, а в реальной медицинской практике. Лечебный сеанс хантыйского лекаря с применением мухомора описан достаточно подробно. Вся процедура сводится к усыплению пациента, его длительному сну и пробуждению. Для погружения пациента в сон лекарь готовит довольно сложное снадобье. Он размачивает в двух сосудах с теплой водой сухую пленку мухомора и сам гриб без пленки, при этом используется вода снеговая, а чашка деревянная; как и в любой ритуальной практике, нарушение заведенного порядка здесь недопустимо. Выпив снадобье, пациент должен спать в холодном помещении три дня. Сам врачеватель тоже принимает мухомор: вместе с клиентом он должен отправиться к подземному богу Кали-Торуму, передать подарок и попросить, чтобы тот не забирал больного. У последнего от приема снадобья снижается кровяное давление, замедляется дыхание, то есть наступает очень тяжелая интоксикация; при неосторожности или превышении дозы наркотика может наступить паралич дыхательного центра и остановиться дыхание. Доза лекаря, по всей видимости, незначительна, поскольку он должен бодрствовать, следя за состоянием спящего, и вовремя вывести его из этого состояния. Лечебная практика хантыйского лекаря семантически чрезвычайно сходна с действиями мексиканского мага дона Хуана по употреблению наркотического кактуса пейота, описанными Карлосом Кастанедой (Кастанеда, 1995). Прямые связи здесь исключены, речь может идти скорее об универсальной объяснительной модели восприятия наркотических средств в архаических культурах. Сходные понятия о наркотических и галлюциногенных препаратах широко распространены у самых разных народов Африки, Америки и Океании. Но они не имеют подлинно шаманской основы, по своей сути мухомор не более чем элемент магии.

Шаманизм же относится к более развитой стадии представлений о мире сакрального. В центре его культовой практики всегда находится фигура посредника между миром людей и миром духов, который является избранником духов и тем самым в некотором смысле уже не просто человеком. Но и для него мир духов доступен только во время обряда, когда он погружается в особое состояние измененного сознания – контролируемый транс. При этом подлинно шаманская техника вхождения в транс обходится без наркотиков, состояние транса достигается при помощи пения, музыки, определенных телодвижений, благодаря биологической предрасположенности и длительным тренировкам. Необходимо также отметить, что в большинстве шаманских обрядов в транс входит только сам шаман, присутствующие, как правило, если и не являются пассивными зрителями, то, по крайней мере, не устраивают танцевальных представлений, как это можно было бы вообразить. В этой связи необходимо отметить, что у всех народов, о которых шла речь выше, не было развитого шаманизма. У народов северо-востока был распространен домашний шаманизм, когда практически каждый мог совершать камлание, у обских угров он находился на стадии формирования, вбирая в себя всевозможные магические техники сновидцев, фокусников, ворожеев, прорицателей и сказителей. Не зря же в этих культурах мир духов вполне осязаем и контакт с ним вполне возможен для многих, если не для каждого. Именно на стадии смены двух систем транса – магической и шаманской и находились описанные народы в XVIII–XIX вв.

Магическая техника транса, разновидностью которой является наркотическая, судя по всему, предшествовала шаманским методам. И именно магическими являются обряды, связанные с употреблением наркотиков у всех народов мира. Шаманская методика вхождения в состояние измененного состояния сознания через музыку, пение и телодвижения, характерная для развитых форм шаманизма, появилась значительно позднее и постепенно вытесняла из обряда наркотический транс. Видимо это сопровождалось тем, что коллективный контакт с миром духов уступал место индивидуальному контакту посредника, и роль посредника становилась более значимой. В таком случае прием наркотиков мог оставаться в шаманском обряде в качестве реликта.

В таежных районах Сибири мухомор был единственным широко известным наркотиком, что может объясняться ограниченностью растительных ресурсов. В областях с более разнообразной и богатой флорой, где представлен более обширный ассортимент растений, содержащих психотропные и галлюциногенные вещества, растительные наркотики применялись чаще. Самые разнообразные наркотические средства использовались народами Дальнего Востока. В народной медицине и в качестве опьяняющих препаратов здесь применялись составы из корня женьшеня, борщевика сладкого, листьев багульника, веток можжевельника и некоторых других. По сравнению с мухомором это довольно слабые наркотики, не вызывающие сильной интоксикации или галлюциногенных реакций. Чаще всего их употребление требует тщательного, нередко фармакологически сложного приготовления или сочетания нескольких компонентов. Способы применения наркотических препаратов у народов Дальнего Востока более разнообразны: наркотические растения здесь пили, жевали, сжигали и вдыхали дым.

Таким образом, роль галлюциногенных и психотропных средств в культовой практике народов Сибири весьма различна и скорее всего соответствует определенным историческим этапам их применения, которые можно реконструировать следующим образом:

1-й этап – тестирование – относится к самым ранним этапам освоения Сибири человеком, когда многие растения просто пробовались на вкус в ходе пищевых экспериментов;

2-й этап – магическое использование – осознав галлюциногенное влияние препаратов, люди стали использовать их в магических, скорее всего коллективных ритуалах, не исключено, что к этой эпохе могут относиться «грибные» археологические артефакты и использование мухоморов народами северо-восточной Сибири, которые так и не перешагнули рубеж этого этапа;

3-й этап – реликтовое использование – силу психотропных препаратов используют только отдельные люди в ходе ритуально-обрядовой, чаще всего лечебной практики. Именно на этой стадии находились народы Дальнего Востока, эвенки и обские угры;

4-й этап – символическое использование. Это и есть собственно шаманский этап, когда наркотические средства воспринимаются только как символы, они функционально вытесняются из ритуальной практики в зону бытового потребления, где становятся атрибутом праздничного (измененного) состояния социума.

Подобные этапы использования проходили в древности, либо проходят до сих пор, все наркотические средства, известные традиционным культурам.

О фигурках, похожих на грибы, среди археологических находок (если это грибы), можно говорить только в контексте магических обрядов, где, кстати, возможен коллективный прием галлюциногенов и совместные танцы, которые многим хочется видеть в упомянутых нами наскальных изображениях. Но в таком случае если и можно всерьез связывать традицию ритуального потребления мухоморов с сомой, то уж никак не через шаманизм, в котором применению наркотиков отводится символическое значение.

Препараты группы галлюциногенов исключительно агрессивны в отношении головного мозга. Фактически, интоксикация любым галлюциногенным препаратом является искусственно вызванным психозом. Именно поэтому вещества данной группы у специалистов-фармакологов называются психодизлептиками, т. е. «разрушающими психику». Все галлюциногены вмешиваются в работу нескольких типов синапсов и полностью дезорганизуют ее. После однократного приема обычной дозы деятельность синапсов и нейронов остается нарушенной в течение 3–4 дней. После элиминации, т. е. выведения галлюциногена из мозга, многие клетки уже не могут восстановить нормальное функционирование синапсов. При этом повреждения, которые вызывают галлюциногенные грибы, с каждым разом накапливаются и становятся все тяжелее. Со временем наркоман теряет – так же, как длительно страдающий шизофренией больной – энергичность, жизнерадостность и способность совершать целенаправленные действия, им на смену приходят периодические состояния паники, мания преследования, устрашающие галлюцинации и неконтролируемая агрессивность.

Мы бы не советовали экспериментировать с применением галлюциногенных грибов. Запросто можно ошибиться и собрать нечто совсем не то, что хотелось бы, поскольку среди грибов есть много двойников, в том числе и смертельно ядовитых. А если и соберете именно то, что ищете, то результат эксперимента все равно тяжело предсказать – превратитесь во что-нибудь, а как обратно?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.