Декоративные охотничьи сабли

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Декоративные охотничьи сабли

В начале XVII в. модель охоты в Европе начала меняться. Пока одни охотники сохраняли свое охотничье снаряжение и получали удовольствие от грубой и беспорядочной беготни по сельским просторам, многие джентльмены старались изменить весь порядок действий. Охоту стали проводить на специально разбитых замкнутых участках, в центре которых стояли стенды для стрельбы или павильоны. Некоторые из них имели весьма причудливую форму (об этом пойдет речь в шестой главе).

Освободившись от естественных тягот и лишений, сопровождавших охоту, благородные охотники, сопровождаемые своими дамами и группой поклонников, могли с удобствами отстрелять большое количество самой разной дичи, не запачкав руки. Теперь каждый лорд-помещик стремился превзойти своего соседа размахом и великолепием охоты. Постепенно охота из тяжелой работы стала превращаться в светскую забаву. К началу XVIII в. входит в моду ношение всеми участниками охоты – от слуг и лесничих до самих охотников и их гостей обоих полов – специальной униформы, соперничавшей с самыми изысканными военными мундирами.

В серии из шести картин Иоганна Тишбейна (1722-1789), заказанной ландграфом Фридрихом II Гессен-Кассельским, можно рассмотреть малейшие детали великолепных платьев и костюмов, расшитых красным шелком и украшенных прекрасной парчой и золотым шнуром. Такую одежду носят все участники охоты, организованной ландграфом. На фоне изысканных одежд сабли и другие приспособления кажутся не более чем декорацией.

Охотничий комплект Иосифа II, изготовленный около 1765 г., хранящийся сегодня в Музее искусств в Вене, состоит из позолоченного кинжала с костяной рукояткой, свисающего с зеленой кожаной перевязи, отороченной золотым шнурком. Ему соответствует изготовленный из рога охотничий нож на такой же перевязи.

На картине 1785 г., находящейся в городском музее в Неаполе, изображена охота Фердинанда IV на медведя. Охотники и лошади облачены в зеленые одеяния, отделанные золотом. В тот же тон окрашены ремни для сабель и ножны. На портрете Ксавери Аерманна «Человек в охотничьей форме курфюрста Баварского» (1796), хранящемся в Немецком музее охоты в Мюнхене, изображен охотник в темной форме, щедро украшенной серебряным галуном, поясом, значками, шнурками и эполетами. Соответствующий темляк подвешен к серебряному эфесу его охотничьей сабли.

Украшенные подобным образом охотничьи сабли иногда могли использоваться и по назначению, хотя их владельцы ничего не предпринимали для этого. Очевидно, что функциональное оружие XVI-XVII вв. в XVIII в. стало составной частью парадного гардероба. Английский историк Башфорд Дин в своем «Каталоге» характеризует их не иначе как уродливые придворные изделия, «слишком маленькие, чтобы они надежно служили во время охоты, в тех редких случаях, когда их владельцам приходилось защищаться от разъяренных кабанов или оленя, ими можно было только пустить кровь, но не расчленить тушу животного». Замечание автора не лишено здравого смысла, правда, отказывая оружию в практической ценности, нельзя забывать о его значении как произведения искусства.

Как обычно, художники, гравировщики и ювелиры охотно выполняли все прихоти состоятельных заказчиков. Во Франции и Германии печатались книги с гравированными рисунками, предназначавшимися для украшения сабель, ножовщики по всей Европе копировали их, с точностью передавая мельчайшие детали. Примером подобного сотрудничества художника и оружейника может служить охотничья сабля, хранящаяся в Виндзорском замке. Вместе с парой пистолетов и ягдташем, изготовленными Мишелем Батистой из Неаполя, она составляла охотничий гарнитур Карла III Испанского.

Смонтированная в Неаполе венским мастером Францем Буржуа примерно в 1775 г., сабля имеет стальной позолоченный эфес с чеканкой. Отделка, включающая традиционные мотивы военных и охотничьих трофеев, выполнена по эскизам французских художников де Лаколомба, де Марто и Кристофа Юэ, выполненным между 1730 и 1750 гг. Перед кузнецами и граверами иногда ставились очень сложные задачи. Им приходилось выполнять становившиеся все более изысканными рисунки по железу, поэтому часто узоры наносились по накладным серебряным или медным пластинам, они чеканились, золотились и даже усыпались камнями. Следовательно, золотых дел мастера и ювелиры играли более значительную роль, чем кузнецы, изготавливавшие сабли.

Самым известным конструктором и изготовителем великолепных по качеству охотничьих мечей и аксессуаров считался Иоганн Мельхиор Динглингер (1690-1731), работавший в Дрездене вместе со своими братьями Георгом Фридрихом и Георгом Христофором, позже к ним присоединились его сыновья Иоганн Фридрих и Мориц Конрад.

Иоганн возглавил семейное предприятие, известное своим применением драгоценных металлов, камней и эмали.

Рис. 12. Рукоятка кинжала, украшенного драгоценными камнями, изготовленного Фридрихом Якобом Морисоном. 1697 г.

Для своего хозяина Августа Стронга он делал красивые, хотя и немного фривольные гарнитуры, состоявшие из охотничьего оружия и аксессуаров. Так, гарнитур, находящийся сегодня в Сокровищнице Дрездена, состоит из кинжала, ножа, прогулочной трости, кнута, подвески для часов, плюмажей и комплектов пуговиц и застежек. Все они сделаны из драгоценных металлов и отделаны сердоликами. Кроме того, мастер сделал серебряный и другие гарнитуры, отделанные сапфирами, изумрудами и агатами. Камней было так много, что сабля, входившая в большой бриллиантовый гарнитур, вполне могла поранить руку, если бы кто-то решил воспользоваться ею без перчатки. Столь же красивыми и непрактичными были две сабли, отделанные жемчугом, изготовленные примерно в 1720 г. для короля Дании Фридриха IV и его брата принца Карла. Динглингер также придумал и изготовил Большой охотничий набор, предназначенный для охотничьего праздника, – он состоит из различных ножей, столовой посуды, предметов для сервировки и украшения стола.

Рассматривая невероятное разнообразие охотничьих сабель XVIII в., легко разделить их на группы по материалу, использовавшемуся для изготовления эфесов. Прежде всего, мастера отказались от необработанного рога оленя или антилопы, из которых изготавливали практичные и удобные рукоятки мечей в XVI-XVII вв.

Немецкий кинжал, изготовленный примерно в 1775 г., из парижского Музея армии является наглядным примером того, до какой степени совершенства можно было дойти при изготовлении эфеса из оленьего рога. Рукоятка вырезана в виде головки аспида – чешуйчатого чудовища, из глотки которого выходит раздвоенный язык. Для изготовления рукояток использовался любой материал животного, растительного или минерального происхождения, который можно было приспособить: кость, агат, стекло, фарфор, раковины, жадеит, эбеновое дерево.

Однако самым популярным материалом оказалась кость, использовавшаяся с давних времен, но особое распространение получившая в начале XVII в. Лондонские ножовщики оказались среди тех, кто проявили особенное мастерство в изготовлении столовых ножей и вилок с резными рукоятками. Автор «Путеводителя по Лондону за 1633 год» Стоу не без основания похваляется, что «во времена короля Якова I в Лондоне делались самые лучшие и самые красивые ножи в мире».

Заметим, что почти все большие производственные центры в Европе, особенно те, что находились в Голландии и Саксонии, имели своих токарей и резчиков. Один из наиболее значительных центров торговли слоновой костью находился в Дьепе. Историк Массевиль в своей «Общей истории Нормандии» пишет: «Дьеп превосходил все другие города мира своими изысканными изделиями из слоновой кости».

В XVII в. форма рукоятки из слоновой кости часто копировалась с так называемого шотландского эфеса из оленьего рога или антилопы (об этом мы говорили выше). Обычно использовали два куска материала: из одного делали рукоятку, а из другого – гарду. Что касается эфесов из слоновой кости, то они покрывались изысканной резьбой на охотничьи темы, например собаки, нападающие на зайцев, оленей, медведей и львов. Их тела сложно переплетались в едином возбужденном порыве. Похожая техника использовалась и для группы круглых пороховниц, которые использовались вместе с определенными мечами и ружьями.

Прекрасные образцы первых саксонских сабель с рукоятками из слоновой кости выставлены в Метрополитен-музее в Нью-Йорке и Музее Виктории и Альберта в Лондоне. Если на рукоятках XVIII в. из слоновой кости встречается резьба, то она всегда превосходного качества. Отметим, что деликатные гарды из слоновой кости, подверженные механическим воздействиям, легко ломались и часто заменялись металлическими (фото 31).

На изделиях XVIII в. воспроизводились похожие сценки сражающихся животных, однако на некоторых рукоятках отразились и веяния времени, они впечатляют столбцами в духе барокко или рисунками в стиле рококо. На самых простых по модели, но искусных по форме рукоятках встречаются накладные пластинки из слоновой кости или рога, прикрепленные к хвостовику как захваты (фото 34).

Среди других материалов, охотно использовавшихся и становившихся предметом создания скульптурных работ, отметим рог и дерево. Самый необычный эфес из рога носорога прикреплен к сабле, изготовленной для Кристиана V Датского перед его восшествием на престол в 1670 г. Скорее всего, он был создан под влиянием рукояток с изображениями животных. Его создателем считается резчик по слоновой кости Якоб Йенсен Нордманд, который являлся и смотрителем Королевского арсенала, находившегося в замке Розенборг.

В европейских мечах не часто использовали рог носорога, поскольку этот материал, добывавшийся в Африке и на Востоке, ценился очень дорого, ибо считалось, что он обладает необычайными свойствами. Верили, что он способствует потенции и может помочь распознать яды, и именно этим объясняется широкое распространение чаш из рога носорога. Го Хун, известный даосский ученый IV в., полагал, что «когда человека ранят стрелой, пропитанной ядом, и он находится на пороге смерти, то следует слегка коснуться его раны рогом носорога, и тогда из раны появится пена, сам же он почувствует себя значительно лучше». В императорском хранилище в Токио хранятся тосу (поясные ножи) с рукоятками из рога носорога и ножны. Рукоятки кривых абиссинских мечей иногда также изготавливались из рога носорога.

Для изготовления европейских сабель использовались рога разных животных, правда, они редко покрывались резьбой. Так, у охотничьей сабли королевы Софии-Амелии, хранящейся в Розенборге, изготовленной примерно в 1650 г., великолепная золотая рукоятка, украшенная эмалью, однако сам захват сделан из простого полированного рога. В Розенборге также находится прекрасный покрытый серебром кинжал с захватом из черного (эбенового) дерева, он был подарен молодому Кристиану VII во время его визита во Францию в 1768 г. королем Людовиком XV.

Обычно деревянные рукоятки состояли из двух пластин, прикрепленных заклепками к хвостовику, и редко покрывались резьбой. На покрытом серебром кинжале, хранящемся в Виндзорском замке, стоит лондонское клеймо с обозначенным на нем 1809 г. На нем имеется захват, изготовленный из двух эбеновых пластин, прикрепленных посеребренными заклепками. По записям в «Каталоге» Лакинга, этот кинжал носил «мистер дю Паскуэ, когда занимал должность конюшего у принца Уэльского». Однако в Метрополитен-музее хранится сабля с захватом из орехового дерева, покрытым сложной резьбой.

Все перечисленные нами материалы легко подвергались обработке, но были достаточно непрочными и требовали регулярного ремонта. Поэтому ряд ножовщиков предпочитали использовать более твердые материалы, например халцедоны или агаты. В XVII и XVIII столетиях большинство поделочных камней добывались в шахтах Идер-Оберштейна, находившихся в Германии, поэтому считается, что большинство сабель с каменными рукоятками были изготовлены в немецких мастерских.

Однако мастера, способные полировать и шлифовать камень, предназначенный для изготовления рукояток ножей и сабель, расселялись по разным странам. В Дании ножовщику и золотых дел мастеру Каспару Гербаху в 1662 г. была пожалована лицензия, чтобы он смог открыть мельницу вместе с магазином полированных камней в Лингбю. Позже Бендикс Гродшиллинг, смотритель Кунсткамеры в Розенборге, заказывал у него агатовые рукоятки для рапир и охотничьих сабель. В 20-х гг. XVIII в. под руководством Мишеля Бекера в Фредериксверте учредили полировальную мельницу, где занимались шлифовкой агатов, и, возможно, именно здесь изготовили покрытую золотом агатовую охотничью саблю для Фридриха IV.

Начиная с XVII в. полировщики поделочных камней, обеспечивавшие потребности ножовщиков, появились и в Лондоне. В приходских книгах церкви Святого Гилберта, находившейся в Криплгейте в Лондоне, начинают упоминаться резчики по камню, гранильщики алмазов и ювелиры. В 1628 г. Джеймс Мейс, ученик придворного ножовщика Роберта Саута, перешел к Конраду Питерсу, лондонскому ювелиру и резчику по камню, со временем (1635) став полноправным членом гильдии ножовщиков.

Большое количество сохранившихся изделий свидетельствует о том, что производство агатовых рукояток стало одной из главных специализаций ножовщиков. Обычно ими украшались кинжалы, а также мечи и сабли. На большинстве изделий имеются серебряные накладки и лондонская датировка (фото 27). В объявлении, помещенном в «Лондонской газете» от 10-14 июля 1690 г., читаем: «В наемной карете забыты… новая серебряная сабля с агатовой рукояткой и кенингсмаркская сабля в ножнах, рукоятка помечена буквами «R.Y.».

У нескольких кинжалов с агатовыми рукоятками встречались большие рукоятки, в качестве примера можно привести малый охотничий меч, хранящийся в Коллекции Уоллеса, – хвостовик клинка закреплен в специальном отверстии, высверленном в камне. Видимо, изготовители подобных изделий подражали образцам, вывезенным с Востока. Кинжалы отделывались серебряными и золочеными лентами, украшались бирюзой и рубинами, опоясывающими рукоятку и гарду.

Иногда к английским клинкам приделывались индийские и персидские эфесы из яшмы или нефрита. Несколько превосходных образцов хранятся в Оружейной палате в Москве. В Сокровищнице в Мюнхене хранится французский кинжал примерно 1740 г. с нефритовой рукояткой и гардой, покрытой золотом и серебром и отделанной бриллиантами. В комплекте с ним имеются расшитый золотом пояс и петля, также украшенная серебряными фигурками и россыпью бриллиантов.

У некоторых декоративных охотничьих мечей имелись фарфоровые рукоятки, раскрашенные сценками на охотничьи темы. Так, захват французского, покрытого серебром кинжала 1778 г., выставленный в Метрополитен-музее в Нью-Йорке (фото 33), расписан очаровательными виньетками, изображающими охотника с собакой, окруженного дамами. Такие изделия обычно выпускались на французских фабриках в Шантильи и Сен-Клу.

Как и следовало ожидать, самые претенциозные рукоятки мечей данного типа были изготовлены на мейсенской фабрике, находившейся под Дрезденом. На кинжале примерно 1750 г., находящемся сегодня в Тойгусмузеуме в Копенгагене, рукоятка имитирует копыто животного. Входящие в тот же комплект нож и вилка также имеют фарфоровые рукоятки.

На фабрике Боу в Лондоне в середине XVIII в. изготавливали огромное количество фарфоровых рукояток для ножовщиков, но не сохранились документальные свидетельства, подтверждающие, что такие же рукоятки делались и для мечей. К тому времени они встретились с сильной конкуренцией со стороны более прочной продукции, производившейся на эмалевой фабрике в Южном Стаффордшире.

Большая потребность в производстве декоративных охотничьих мечей и аксессуаров ощущалась в Германии. Берлинские эмалевые фабрики стали изготавливать изделия с нерасписанной белой поверхностью. Затем домашний живописец мог нарисовать на ней узор в соответствии с желаниями заказчика. В качестве примера приведем прекрасный образец кинжала, находящегося в Музее Виктории и Альберта в Лондоне, в кожаных ножнах с петлей на поясе. Кожаные изделия также покрыты эмалевыми пластинами на медной основе, на которых изображены охотники и разные виды охоты (фото 32).

К концу XVIII в. в Европу начали импортировать панцири морских черепах, обитавших в азиатских тропических водах. Основным преимуществом этого материала было то, что ему легко придавались нужная форма или объем. Отличительной особенностью изготовленных из панциря табакерок и ювелирных изделий стало прокалывание, когда рисунок накладывался полосками или в виде точек из серебра или золота. В «Обзоре шотландского искусства» (1956) В. Рейд сообщает, что им зафиксированы только двадцать восемь образцов пистолетов, отделанных шпоном из панциря черепахи.

Правда, такая техника почти не применялась при изготовлении сабель и ружей. Известны только несколько прекрасных образцов охотничьих мечей, где использовалась данная техника. Первый находится в Метрополитен-музее в Нью-Йорке и представляет собой изделие, покрытое серебром с зажимом в форме раковины, украшенной охотничьей сценкой. Облицованная панцирем черепахи рукоятка покрыта серебряной сеткой и накладками с рисунками, напоминающими оформление немецких табакерок середины XVIII в. Обычно считают, что щедро украшенные завитками и сетчатым узором панели изготавливали в Неаполе, где с XVIII в. эти изделия пользовались большим спросом.

В 1722 г. для императора Карла VI изготовили великолепное охотничье ружье с кремневым замком. Хотя ствол и замок подписаны мадридским придворным оружейником Диего Вентурой, ствол покрыт кусочками панциря черепахи, золотыми накладками и рядом камей, скорее всего сделанных неополитанским золотых дел мастером и ювелиром. В комплект к этому ружью входит кинжал, возможно изготовленный в 1740 г. и хранящийся ныне в Венском музее искусств. Кинжал имеет бронзовую позолоченную рукоятку, украшенную накладками из панциря черепахи, инкрустированными золотом (фото 28).

В трех последних типах эфесов гарда, головка и спираль являлись своеобразным оформлением для орнаментальной центральной части, рукоятки. Если рукоятка изготавливалась из цельного куска металла, то вся ее поверхность отделывалась одним сюжетом. Данная особенность свойственна большинству изделий XVIII в.

В 1727 г. аугсбургский мастер Иоанн Яков Баумгартнер напечатал серию гравюр под общим заглавием «Новейшие охотничьи ножи и кинжалы». Рисунки Баумгартнера, предназначавшиеся для золотых и серебряных дел мастеров, представляли собой сложные шаблоны из переплетающихся орнаментов и листьев, виньетки из классических бюстов и охотничьих сценок.

Одним из первых представителей стиля рококо считается французский гравер Гюстав Мессонье (1693-1750). Среди множества сделанных им листов с орнаментами встречается и образец рисунка, использованного для золотой сабли, изготовленной в честь женитьбы короля. Более легко приспосабливались для отливок и вырезания рисунки Иеремии Ваксмута (1712-1779), другого аугсбургского мастера. Композиция представляет разнообразные варианты завитков, переплетающихся и закручивающихся в асимметричные спирали. По рисункам Ваксмута во Франции были изготовлены множество бронзовых позолоченных и серебряных рукояток, гард и отражателей для охотничьих мечей.

Ярким примером стиля рококо является кинжал, выставленный в Национальном музее в Мюнхене, который входит в группу декоративных мечей со спрятанными или прикрепленными к рукояткам часами. Так, на бронзовой позолоченной рукоятке сабли имеются часы, подписанные «Бено Хубер 1619 Вена», установленные в центре гарды. Находящийся в Метрополитен-музее кинжал с серебряной рукояткой отделан витым орнаментом, выполненным четко и ясно.

Немецкие и датские серебряных дел мастера пытались подражать и другой аугсбургской школе с более ярко выраженными элементами рококо. Английские мастера серебряных дел предпочитали два типа эфесов. Первый представляет собой тяжелую, покрытую серебром рукоятку с огромным отражателем в форме раковины (фото 26).

Изгиб чаши, составная головка и задняя полоска гарды накладываются, образуя овал. На чаше, головке и гарде помещались литые или барельефные головы горгулий. Рукоятка в большинстве случаев изготавливалась из рога с желобками. На клинках имеются клейма второй четверти XVIII в.

Второй тип кинжала имеет более легкую конструкцию. Две небольшие гарды из перфорированных спиралей с близко расположенными завитками соединены цепью с головкой в форме головы льва или собаки. Рукоятка часто делалась из слоновой кости и красилась в зеленый цвет. В основном изделия датируются первой половиной XVIII в., известно, что они пользовались популярностью не только у охотников, но и у военных и морских офицеров.

Сделанные на континенте охотничьи сабли отличались большим разнообразием отлитых из бронзы рукояток, некоторые были весьма простыми по форме с накладками из раковины, другие имели головки и гарду в виде копыта животного, иногда на дуге прикреплялась сложная по форме фигурка, а на гарде вырезалась охотничья сценка. Прилагавшиеся в ножнах вилка и нож были достаточно стандартными.

Отметим одну весьма примечательную группу литых рукояток. Хотя по форме они явно европейского типа, рукоятки отделаны в китайском стиле, изготовлены из японского сплава меди и золота шакудо. Одно время считали, что их изготавливали в Тонкине, провинции Аннама, находившейся под китайским влиянием, но нет никаких документальных свидетельств, подтверждающих эту версию. Среди выполненных в той же манере рукояток для тростей, коробочек для табакерок иногда встречаются фигурки, одетые в японские одежды. Скорее всего, сам по себе сплав, из которого они изготовлены, относится к первоклассным японским изделиям. Правда, имеются некоторые сомнения, может быть, эти рукоятки были изготовлены под влиянием японской техники и предназначались для экспорта на европейский рынок. Косвенным свидетельством сказанному может быть тот факт, что они были изготовлены для голландской Ост-Индской компании на фабрике, находившейся в Дешиме в Японии.

Рис. 13. Фрагмент гравюры «Загонная охота на оленя» И.Э. Ридингера (1698-1747). Охотник использует характерный для своего времени кинжал

В Метрополитен-музее в Нью-Йорке хранятся три прекрасных образца кинжалов. Один из них полностью покрыт пейзажами и охотничьими сценками, выгравированными на позолоченной рифленой поверхности. У другой сабли интересна рукоятка в виде счастливого «драконьего зуба», вырезанного из бивня мамонта. Она дополняется белыми ножнами из шагреневой кожи. Интересен также кинжал с рукояткой из шакудо, находящийся в Музее Виктории и Альберта в Лондоне, имеющий шагреневые ножны (фото 16). В Дрезденской оружейной палате хранится гарнитур из подвески, кинжала и прогулочной трости, украшенных накладками из шакудо. Нужно отметить, что кинжал очень похож на тот, что хранится в Нью-Йорке, не менее примечательна и его характеристика в дрезденской описи 1716 г., где он назван «малым московитским серебряным».

Еще один клинок из данной группы находится в Венском музее искусств, на его лезвии имеется надпись:

Любовь сладка и не горька,

Когда она взаимна.

Некоторые лондонские ножовщики XVII в. находили, что выгравировать изысканный рисунок на меди и серебре гораздо легче и дешевле, чем пытаться нанести его на железную или стальную поверхность. Возможно, поэтому число прекрасных сабель с железными рукоятками, изготовленными в XVIII в., гораздо меньше, чем с рукоятками из более мягких металлов.

Кинжалы с рукоятками, изготовленными в технике шакудо, являлись фактически жалкими подражаниями железным рукояткам с чеканкой и позолоченными задними частями, выпускавшимися великими мастерами-оружейниками таких центров, как Тула в России. Они проявили свое мастерство и в изготовлении разнообразной домашней утвари, канделябров и столов, личных предметов – табакерок и сабель.

Другим центром считался Карлсбад. Побывавший там путешественник писал в 1768 г. «о мастерах в Вейзе, изготавливавших прекрасные золотые накладки на охотничьих мечах, рукоятки для тростей и разные рабочие коробки для дам… Какое удовольствие получаешь, посещая множество мастеров, работающих в Вейзе с бронзой, сплавом олова со свинцом, сталью, а также видя, что по мастерству карлсбадские мастера не только равны большинству английских, но даже и превосходят их».

Согласимся с тем, что английские мастера были весьма искусны в своем деле, однако до нас дошли только несколько превосходных охотничьих сабель второй половины XVIII в. со стальными рукоятками. Мастера Франции и Германии также создавали великолепные образцы рукояток. Обычно она была плоской пистолетной формы или цилиндрической, расширяющейся к головке. Гарды были короткими, приземистыми и направленными вниз. Стальные рукоятки данного типа часто украшались чернью или золотились, имели несколько медальонов с портретами или декоративные овальные накладки, наложенные поверх покрывавших всю поверхность геометрических узоров.

Не менее распространены были и металлические полоски, наложенные на захват. Так, охотничья сабля, дарованная королем Фердинандом Неапольским Густаву III Шведскому в 1784 г. и находящаяся сегодня в Ливрусткаммере в Стокгольме, представляет собой выдающийся образец этой группы.

Следует включить в обзор и охотничьи сабли XVIII в., которые нельзя рассматривать только как детали костюма. Несмотря на то что их рукоятки были достаточно слабыми, клинки практически всегда оказывались отменного качества. Так, на картине Дж.П. Хоремана изображена придворная охота, где конные охотники в великолепной голубой форме разделывают кабана своими кинжалами.

В описании медвежьей охоты, устроенной королем Фридрихом I Шведским в 1737 г. в окрестностях Шонберга, рассказывается, как гигантский медведь задрал пятерых или шестерых людей и отчаявшийся король «повелел, чтобы все собаки, которые имелись в распоряжении охотников, числом около шестидесяти, были выпущены на него, что и было вскоре проделано. Медведь тотчас убил шесть или семь собак, но был затем побежден остальными. Так что и сам король не смог нанести ему удара своим кинжалом, что положило бы конец не только его жизни, но его неистовости и свирепости». Чтобы вступить в подобную стычку, охотнику нужна была не только отвага, но и прочный клинок.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.