Ху из кто

Настало время познакомить читателей со спутниками князя: механиком-водителем Этторэ Гуицциарди и журналистом Луиджи Бардзини. Машина же их называлась «Итала».

Лет за десять до описываемых событий недалеко от виллы князя, около Рима, произошло крушение поезда. Локомотив сошел с рельсов и, перевернувшись, слетел с насыпи. Князь со слугами добрался до места катастрофы первым и нашел в локомотиве мертвого машиниста с кочегаром и живого, но без сознания пятнадцатилетнего парнишку с израненным лицом – сына машиниста.

Его принесли на виллу, выходили, и, когда парнишка выздоровел, князь предложил ему остаться и сделал своим шофером. Этторэ оказался водителем по призванию. Когда Боргезе убедился в этом, он отправил его учиться, а потом работать на заводах «Фиат», судоверфях, в различных мастерских. Получив патент механика, Этторэ вернулся к князю и занялся его автомобилями.

Тридцатитрехлетний Луиджи Бардзини был не просто специальным посланником крупнейшей итальянской газеты «Корьерре делла Сера»: уже тогда его считали журналистом от бога, уже тогда употребляли термин «бардзинизм». Что же это означало?

Нет, не внешность, хотя и она привлекала внимание: высокий, одетый, как утверждали современники, «с элегантностью короля Эдуарда». Он хорошо ездил верхом, отлично плавал, особенно под водой. Как спецкорру ему доводилось освещать и военные события, и это время он провел в седле и далеко не в самых спокойных местах.

Он был одержим точностью в передаче фактов. Подкрепляясь лишь кофе и сигаретами, он мог работать сутками. Он мог пройти по грязи ночью десятки километров до телеграфа, чтобы передать в газету свою корреспонденцию.

Но «бардзинизм» все же заключался не в этом, а в таланте. Высоких и элегантных журналистов с профессиональным чутьем было немало, но только ему удавалось чудесным образом перенести читателя в те далекие страны и сделать участником тех удивительных событий, о которых он писал.

Наивно полагать, что великие испытания, выпавшие по воле судьбы двум знаменитым современникам – князю и журналисту, – помогли им сблизиться, стать друзьями или хотя бы позволили хлопать друг друга по плечу. Боргезе есть Боргезе, князь есть князь.

В пустыне Гоби, например, в начале путешествия, они однажды сидели на песке друг против друга – вдвоем. Князь, поев из банки тушенки, поставил ее на песок и сказал в пространство: «Кто хочет – пусть угощается».

В Москве, когда Луиджи свалился с температурой под сорок и просил Боргезе отложить отъезд хотя бы на день, тем более что все соперники отстали на две недели (!), князь был немногословен: «„Итала“ выезжает завтра. В четыре утра, и ни минутой позже».

Перед самым финишем в Париже князь дал большой обед для своих родственников и французских друзей. Был приглашен, например, Альберто Пирелли: шины, которые он производил, так хорошо показали себя на «Итале». Журналиста же Бардзини, человека, с которым князь много тысяч километров делил порой нечеловеческие тяготы, человека, которому также приходилось совершать невозможно, чтобы передать написанное на родину, не пригласили. И он обедал в своей комнате, как простой курьер.

Между тем, оставив позади горы, каменистые тропы которых часто приходилось расширять кирками и ломами, экипаж вступил в полосу новых препятствий – болот, топей, рек. Когда мулы обессиливали и больше не могли тянуть веревки с привязанной к ним «Италой», Боргезе заводил двигатель, и случалось чудо.

Не уставали совершать чудеса и люди: они сбивали плоты из купленных на берегу изб туземцев и переправлялись через реки, они разбирали машины на части – кузов, шасси – и по частям вытаскивали их из солончаковых топей, они укладывали под колеса десятки, сотни, тысячи метров досок, бревен, камней, песка и земли, но все же двигались вперед.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.